Интервью с Решетниковым Леонидом Петровичем

Интервью с Решетниковым Леонидом Петровичем  02.08.2021 14:00

«Я надел погоны – папа заплакал»

Жизненный путь, который проходят уникальные, выдающиеся люди, порой по-настоящему сложен и наполнен судьбоносными, решающими и удивительными моментами, которые несут человеку свою мудрость. Каждый из таких личностей проходит через становление себя, личностный рост, развитие и укрепление основополагающих качеств.

Леонид Петрович Решетников – российский общественный деятель, историк и публицист, руководитель Объединения историко-просветительских организаций «Наследие Империи», генерал-лейтенант Службы внешней разведки Российской Федерации, кандидат исторических наук, доцент и заведующий кафедрой истории и исторического архивоведения Московского государственного института культуры.

Интервью с Леонидом Петровичем Решетниковым проведено при поддержке благотворительного фонда «НАДЕЖДА, ВЕРА, ВОЗРОЖДЕНИЕ».

— Леонид Петрович, для начала хочется углубиться в самое начало Вашего жизненного пути и поговорить о детстве. Повлияла ли семья на Ваш выбор профессии разведчика? Расскажите о Ваших родителях.

В детстве я, конечно, не мечтал быть разведчиком. Я даже не понимал, что это такое. Но Вы правы, многое закладывается в детстве и ранней молодости. Потом это проявляется вполне неожиданно. Конечно, на меня сильное влияние оказала моя семья. Отец был фронтовиком, профессиональным военным, который прошёл всю войну. Он начинал свою службу капитаном, а закончил командиром полка, подполковником и был награждён пятью боевыми орденами. Рос я под влиянием отца, так как он продолжал свою службу и после войны, когда я родился в Потсдаме в 1947 году.

Моё детство проходило в военных городках, что оказало на меня очень сильное влияние. Когда отец служил в Армении, то он брал меня с собой в военные лагеря, где я жил в штабном вагончике. Ночные стрельбы из зенитных орудий остались в моей памяти навсегда. Я, маленький мальчик, стою и смотрю в ночное звёздное небо, и тут раздаётся гул, появляется самолёт. На огромном расстоянии прожекторы выхватывают дирижабль от него. Даётся команда, зенитки начинают бить по этому дирижаблю, вокруг взрывы. С одной стороны, это было страшно, а с другой стороны – состояние подъёма, присутствие необычного.

Я никогда не знал этого до взрослого возраста, ведь в советское время старались об этом не говорить, но моя мама и дед – потомственные казаки. Это скрывалось, так как это было неприятно признавать людям, также это могло сказаться на жизни и работе. Потом оказалось, что дед был тоже профессиональный военный, не офицером, но он посвятил 17 лет в армии в качестве унтер-офицера. Погиб он в Первую мировую войну и посмертно награждён Георгиевским крестом. Вот в такой семье я вырос и это, конечно же, оказало большое влияние на меня.

— Как формировался Ваш характер и личные качества, которые стали значимыми в жизни, службе во внешней разведке и поспособствовали тому, каким человеком Вы являетесь сейчас?

Моё формирование личности сложилось, прежде всего, благодаря традиционной русской семье, где сохранялся консервативный подход воспитания. Главное – это папа, не дети. Они не были атеистами, скрывали свою веру и не афишировали, а вели себя дома, как верующие люди. Не было ни молитв, ни икон, но они не допускали никакой критики и нападок в сторону церкви и Бога. Такая обстановка в семье накладывалась на любовь к истории.

— С чего началось Ваше увлечение историей? Вы связали с ней свою жизнь, а принял ли это отец?

Именно история стала моей любовью с ранних лет, я сильно увлёкся ей. Также я очень много читал, был помешан на литературе, в особенности исторической и военной. Это было очень важно для меня. Ближе к 10 классу отец решил, что я буду военным, а я решил, что буду историком. Так мы вошли с ним в конфликт, ведь он считал, что мне нужно поступать в военное училище, а я стал поступать на исторический факультет Харьковского университета. Отец сказал, что он со мной разговаривать не будет, потому что я должен был продолжать его линию. Он говорил, что я должен быть офицером, на что я ему снова напоминал о своей любви к истории. Отец полгода со мной не разговаривал, а я поступил на исторический факультет. Без сложностей не обошлось, но я всё преодолел. Прошёл первый семестр, и только после того, как я сдал все экзамены на отлично – папа со мной заговорил, и мы помирились.

И когда я уже пришёл в разведку мне шёл 30 год, приехал в Харьков из Москвы и сказал отцу о том, что его мечта сбылась, я надел погоны – папа заплакал. Но перед этим я стал историком, очень активно себя вёл в студенческой жизни, но судьба так сложилось. Нам кажется, что всё всегда зависит от нас, но пройдя весь этот путь я понимаю, что он уже был мне намечен и сформулирован, а мне нужно было правильно попасть на него. То, что я так сильно сопротивлялся отцу, пошёл по линии исторической науки – я не могу объяснить то, как вдруг я оказался практически первым студентом Харьковского университета, отправленным в аспирантуру на полный курс обучения в Болгарию.

— Расскажите подробнее о Болгарии. Как Вы туда попали и что Вас там ждало?

Мой профессор, наставник в конце первого курса подошёл и предложил заниматься у него в научном кружке историей Болгарии, но я сказал, что кроме помидор и перцев болгарских ничего не знаю и мне это не интересно. Он спросил меня о том, кем же я хочу стать, и я прямо ему сказал, что буду археологом. Профессор сказал мне приходить к нему после летней археологической практики, чтобы мы вернулись к этому разговору. Меня ждали красивые места, копали мы Скифское городище, но провёл я там неделю с лопатой в руках и понял, что это мне не подходит.

Возвращение, начало второго курса. Подходит ко мне тот же профессор, повторяет своё предложение, и я, конечно же, соглашаюсь. И вот я начал заниматься под его руководством историей Болгарии. Занятия шли, и вскоре я стал победителем украинского конкурса студенческих работ, а потом и лауреатом всесоюзного конкурса с работой по истории Болгарии. Таким образом собирался поступать в аспирантуру, с чем справился, но неожиданно из Министерства высшего и среднего образования пришло одно место в аспирантуре Софийского университета Болгарии. Меня вызывает проректор и говорит, что я единственный, кто занимается историей Болгарии, значит мне и ехать. Так началось моё путешествие.

Когда я приехал в Болгарию, моему удивлению не было границ. Люди там жили значительно лучше, чем мы: эти сёла, где каменные двухэтажные дома, дворы набиты живностью, города чистые. Они жили иначе. Там и закончилось моё юношество, а на этот период жизни приходилась и моя защита кандидатской диссертации на болгарском языке. Жил я там с одним аспирантом-химиком, который и проверял её. Он нашёл там около сотни грамматических ошибок, но всё равно это был мой подвиг – написать работу на чужом языке. Кандидатом наук, найдя москвичку и женившись на ней, я вернулся в Москву русско-советским патриотом, для которого прежде всего была родина. Я очень гордился нашей страной, а пребывание за границей только закаляло это чувство. Моё возвращение знаменовало собственное понимание того, зачем я есть на этом свете и каков мой смысл – это было не религиозное чувство. Я понял, что, пройдя этот долгий путь, хочу, чтобы моя страна была сильной, любимой, красивой, и чтобы мы жили хотя бы также, как в Болгарии.

— Должен ли каждый человек знать свою историю, историю своей страны и никогда не забывать её?

Конечно! Любить свою страну, не зная её истории – это просто невозможно. Нужно любить саму историю страны, а чтобы это было, нужно углубляться в прошлое своего рода и семьи. Чтобы быть нормальным гражданином, нужно знать историю, но не в той трактовке, в которой нам её подавали, и подают сейчас, а очищенной от политических взглядов, клеветы и мифологии. Наша история самая оболганная и оклеветанная в мире, и на базе таких сведений человек не может любить свою страну – это просто невозможно. Как любить то, что все правители, в лучшем случае, были балбесами, что были постоянные издевательства, эксплуатация, проигрыши, трагедии и кровавость? С другой стороны, на одной войне, великом подвиге нельзя воспитать молодёжь. Если из года в год говорить только о Великой Отечественной войне, то это вызовет отторжение. Поэтому нам нужно поднимать нашу историю с самых корней, и только тогда может воспитываться настоящий патриотизм. Не тот, который у отдельных индивидов на задних стёклах автомобилей в виде наклейки «Спасибо деду за победу» или до боли омерзительная «Если надо — повторим». Как это повторить? Не дай Бог! У такого человека нет иерархии ценностей и событийности. Поэтому без прошлого нет будущего – это банальная фраза, но многие процессы, которые проходят сейчас, обращаясь в прошлое, видишь, что эти события уже были, всё повторяется по спирали. И если не делать часть ошибок прошлого, то мы выберемся на правильный путь, ведь у нас кризис не экономический, не политический, а внутренний и духовный кризис.

—Что значит, по Вашему мнению, выражение «духовный кризис»? Как можно избавиться от него?

Духа нет, побеждают только им, а он может быть разный: светлый, чистый, вдохновляющий, а может быть и чёрный, злой, но тоже вдохновляющий. Его нет и это сказывается на совершенно всём. Возьмём, к примеру, советскую власть – я критик советской системы. И как система она не сработала, ведь не имела жизненной силы, создавалась на крови и должна была умереть, рассыпаться. Но те люди, которые пришли к власти, они понимали, что взамен того духа, который они уничтожили, должен быть другой. И они его давали, поднимая многие качества разных народов, которые живут с нами. Худо-бедно, но на этом духе многое удалось сделать. А сейчас его совсем нет. И тут дорога ведёт по ошибочному пути: поднимать дух с помощью победы в Великой Отечественной войне. Но все мы чьи-то дети – я сын фронтовика, а у меня две взрослые дочери, которые с благоговением, но уже отлично от меня относятся к этой войне. Я плачу от воспоминаний, а они редко. Затем идут внуки – у них уже совсем другое отношение. Да, позитивное, с интересом, но они смотрят отстранённо. А для их детей – это уже будет совсем, как победа над Наполеоном. Это естественно, ведь это исторический процесс, поэтому нельзя на одной войне делать этот дух, а нужно на всей нашей великой истории, с её провалами, победами и жизнью людей.

— Нужен ли дух и знание истории в службе во внешней разведке?

Я отслужил в разведке 36 лет, и без этого чувства духа и понимания своей истории, никак нельзя, без этого не было бы разведки. Если ты выехал на задание за границу, то должен постоянно вести определённую идею, борьбу с тем, с кем поручено, нужно привлечь на свою сторону. А как это сделать, если ты никто?

У меня был один случай из разведки, когда один мой товарищ менял своего предшественника в Пакистане, который познакомил его с одним своим «другом» пакистанцем и уехал. Мой товарищ встречается с этим «другом», и у них складывается такой интересный диалог:

— Скажи пожалуйста, кто ты? – спрашивает пакистанец.

— Ну как? Я советский гражданин. Зачем спрашиваешь? Ты же знаешь.

— Нет, нет, я понимаю, что ты советский гражданин. Но вот я мусульманин. А ты кто?

— А я православный!

— Вот, это хорошо! А то до тебя был тот, и был никто.

Понимаете? Они видят, если ты в разведке, на задании год, два, три, а твоя задача, чтобы этот человек стал твоим другом и помогал твоей стране. А если он увидит, что ты никто, то он никогда не пойдёт с тобой на контакт и сотрудничество. Он должен видеть, что ты не просто талантливый, способный, а что наполнен изнутри чем-то. И это очень большая проблема.

— Какой была Ваша служба в разведке? Расскажите про положительные моменты и запоминающиеся события.

Мной были отданы 36 лет этой сложной, но очень замечательной профессии. Я работал в институте после Болгарии, тогда у меня уже была дочь, а жена уже защищала кандидатскую диссертацию, и мне неожиданно предложили перейти в секретное учреждение. Сначала я подумал, что это КГБ и отказался, но человек настаивал, говорил, что буду работать в таком ведомстве, куда будет стекаться информация со всего мира. Моей задачей должен был быть её анализ и доклад. Я сидел в секторе Болгарии, рядом с сектором Венгрии. И там был сотрудник, раньше служивший в КГБ, уже в солидном возрасте на пенсии, но очень творчески развитый человек, специалист по Венгрии. Я к нему обратился, он сказал мне, что это по моей части, и что туда набирается новое аналитическое управление в разведке из молодых кандидатов, выпускников элитных учебных заведений. После этого разговора я согласился и приехал в Ясенево, так и зашёл первый раз в разведку. У нас был набор, который осуществляли не кадровики, а сами аналитики. Это был гениальный подход, потому что они сразу видят подходит кандидат или нет. Этот набор в разведку стал золотым. Наша аналитическое подразделение выросло на голову сразу. Ведь качество разведки, наличие аналитики, информации, своевременных решений и определяет готовность страны к каким-либо действиям. Аналитическая служба – это огромный механизм, где вся информация проверяется с разных сторон на достоверность, своевременность и анализируется, готовятся доклады по определённым проблемам и ситуациям. Сталин считал, что войны не будет – ему так хотелось, он всё отвергал. А сейчас всё иначе. Мне пришлось поработать в качестве начальника аналитического управления при Путине – там совершенно другой подход. Это и огромное внимание, серьёзное отношение, тщательность и постоянная работа. Это очень сложная, тяжёлая и ответственная работа.

— Каким должен быть хороший разведчик? Была ли в Вашей практике показательная ситуация, когда разведчик попадал в нестандартную ситуацию и смог проявить свои качества?

За границей всегда работа требует определённой силы и характера. Ведь что такое разведчик? С одной стороны он должен быть незаметен и осторожен, а с другой – привлекателен и должен уметь рискнуть. Как это сочетать? Нужно стараться всё согласовывать с центром, но в какой-то момент нужно взять всё на себя и решить. Я не считаю себя великим разведчиком, но я знал их – это удивительные люди, даже в какой-то степени артисты. Сегодня у него одна роль, а завтра другая. Но в отличии от них, разведчик должен быть очень сильным, с развитым интеллектом, он должен очень много знать и историю, традиции, религию. Хороший разведчик – это штучный товар.

Ситуации возникали разные. Я знал человека, который был одним из таких. Операцию по его захвату готовили под руководством американских спецслужб одной из западных стран. Казалось, что его уже взяли за руку при получении документов, но это была подстава служб. Он принял решение, выскользнул у них из рук и прыгнул в машину. Его задачей было пробиться к посольству, но вся столица этого государства контролировалась спецслужбами. И вот разведчик ухитрился прорваться к посольству через весь город. Единственное, что средства связи были не так развиты, и он не мог передать сообщение о том, чтобы ворота открыли. А посольство – это настоящая крепость с двойными воротами и защитой. Он выходит напрямую и со всего маха на машине бьётся в закрытые ворота. Те, кто сидел в посольстве не понимали, что происходит, сидели и не высовывались. Подъехала полиция, его, потерявшего сознание, вытащили из машины. Разведчик таким отчаянным способом дал знать о происходящем. Его посадили в тюрьму, и он вынужден был не есть и не пить 10 дней, ведь понимал, что ему могли вместе с едой дать препарат, который «развязывает язык» и он наговорит всё, что угодно. Но так как возле посольства находилась разбитая машина нашего гражданина и сотрудника, то это заставляло активно требовать у этого государства информацию о том, где находится человек. В итоге его вызволили, и разведчик вернулся на родину. Удивительно, как в такой ситуации человек не потерял самообладание, волю, сам принял решение и начал действовать. Это позволило ему спастись.

— Понимание какого момента стало решающим в Вашей жизни? Что помогает на Вам на протяжении всего жизненного пути?

Я считаю, что на каждой работе, чем бы человек не занимался, он должен быть духовной личностью. Если он атеист, то он должен иметь в себе силу традиции предков, иначе человек превращается в животное – ест, пьёт и больше ничего. Можно быть обычным рабочим, но нужно понимать ради чего ты живёшь и что ты делаешь для этого мира. Это очень важно. А без истории этот процесс очень трудно идёт.

Однажды я посетил святейшего патриарха Алексия II, и он неожиданно в беседе говорит о том, что сотрудники моего ведомства значительно быстрее и чаще приходят к Богу. Ведь, работая за границей в состоянии постоянного напряжения и риска, человек чаще начинает думать о своей стране, судьбе, о том, каким образом ему удаётся выйти из различных ситуаций, неминуемо начинает замечать вмешательство высшей силы в его жизнь. Так и я к 40 годам стал замечать это, особенно в очень жёстких и острых моментах. Когда это сочетается с историей, традицией и патриотизмом, то потом из этого рождается вера в Бога.

Интервью: Алёна Луканова